Всё посредственно, стерто, истоптано, мой малыш.
Вот все смотрят глазищами, рты раскрывают: «Ишь,
посмотри – не жена, не сестра, не мать, а целует в лоб
так легко, так бесстыдно и черт ее не берет,
будто вовсе не чтит ни иисусов, ни джа, ни кришн.

Завтра плесень укроет хлеба, а могилы – цвет.
Вся любовь их, по госту, канет, сойдет на нет.
Homo sapiens любят по Фрейду - и дать, и взять.
Я сижу у воды и тревожу морскую гладь.
Кто же я среди них всех? Господи, дай ответ.

Та, что взращена, как своя, среди трех мужчин
да четвертым, ушедшим в темень – поди ищи,
возлюбила их, как братьев, как свет и всё.
Один шаг за дверь – раскаркалось воронье,
и звучало что-то про социум, статус, чин,
инстинктивную тягу, абсурдность ее идей,
что бывает выше же что-то в умах людей,
чем кровать и что у кого в штанах.

Индевели стекла. Осень терпела крах.
На груди обретал спокойствие древний змей.

И присвоили душам пол, и брызжал рассвет,
как слюна всех тех, кто пред богом давал обет
«и в любви, и в горе…», а после, сломав печать,
находили новое тело и сон на чужих на плечах.
На такую любовь плевала я двести лет!

И живя в этой всей грязи, не ища причин,
не забудь меня унизительно уличить,
что взводила любовь и дружбу в единый ранг,
обретя не слово, но прочный духовный фланг,
что не видела в душах этих тела мужчин.

Потому что мне эти рамки – песок, зола,
потому что душе - душа, а телам – тела.
И не важно, что и над чем здесь имеет власть -
я пряла эту нить, пряду и продолжу прясть,
обретя не сеть, но небо и два крыла.

За бревном в глазу не увидеть сожженный лес.
Ляг под звездное небо - чувствуй вселенский пресс,
и пусть слово твое обретает массивный звук,
а плечо - тепло и тяжесть любимых рук,
облегчающих твой незримый телесный крест.

(Катя Батушан)

здравствуйте, едьте к сетям рыбачьим, то есть, простите, к чертям собачьим, то есть, простите, к дитям и дачам, в общем, уже кто во что горазд. едьте со всех городов и весей, ваши слова ничего не весят, ваш разговор неизменно весел, отрепетирован много раз.

здравствуйте, то есть странствуйте, то есть едьте куда захотите, то есть прямо сейчас залезайте в поезд, благо для вас еще есть места. То есть на палубе в гордой позе, то есть бегите, пока не поздно, то есть по миру не только ползать, нервно шарахаясь по кустам.

вот этот лес, в нем живут туристы, вот этот берег, пустой, бугристый, девочка, ты посмотри на пристань, тихим крестом ее осени. девочка, у тебя билеты, будешь и в счастии, и в тепле ты, девочка, ты уплываешь к лету и не увидишь осени.

мне же оставьте сентябрь-месяц, то есть, простите, октябрь-месяц, то есть, простите, ноябрь-месяц, в общем, на выбор оставьте мне месяц дождей и уютных кресел, месяц, который и сух и пресен, месяц бессонницы и депрессий - месяц, который других темней.

мне же оставьте... меня оставьте, вы здесь отныне совсем некстати, все замирает, дожди на старте, поторопитесь, пошел отсчет, здравствуйте, ну так чего вы ждете, здравствуйте, я вам уже не тетя, я, как вы видите, на работе, быстро давайте, чего еще?

жмитесь к стеклу капитанских рубок, мачта - не мачта, сосны обрубок, и не смотрите - я тонок, хрупок, вдруг я не выдержу, не смогу, если не справлюсь - ищите летом, будет несложно идти по следу, - глупый прозрачный нелепый слепок на нерастаявшем зря снегу.

мир исчезает с тяжелым боем, вот я стою теперь перед тобою с нежной невнятной своей любовью и одиночеством впопыхах. все разлетелись - куда угодно, милая, ты же теперь свободна, вот твоя целая четверть года - хоть запечатай ее в стихах.

в дом не зайдешь - пустовато в доме, все разбежались и каждый в доле, солнце распахивает ладони, дышит нежаренным миндалем. слышишь, твори, завывай, бесчинствуй, делай что хочешь, кричи речисто, воздух прозрачный и пахнет чисто, вроде как будто бы тмин да лён.

может быть стоило быть со всеми, там где веселые бродят семьи, там где в земле прорастает семя, там где пушистый и теплый плед? к черту все глупые отговорки, там вдалеке завывают волки... Бог засмеялся легко и звонко, будто ему восемнадцать лет.

что еще нужно такая малость, просто уловка - а я поймалась, Бог засмеялся, земля сломалась, волки ушли, утекла река. где я? куда я? отшибло память, крепко хватаюсь за божий палец, нужно держаться, я засыпаю на загорелых его руках.

здравствуйте. лучше не будьте с нами, с нами вы станете просто снами, теплым совочком воспоминаний, тающей искоркой в угольке. здравствуйте, долго я вас встречаю, что ж вы стесняетесь, может, чаю? и улыбаюсь, не замечая Бога, заснувшего в уголке.

(Аля Кудряшева)