Паровозный тупик, Скуратово. Память светлая, вечный покой. Девятнадцатый век, до двадцатого — через рельсы — подать рукой. Паровозы молчат как статуи, наработались дочерна, не шлагбаумы полосатые, а бурьян один — из окна! Мы картошечку в топке жарили, угощались ей, не соля. Вы когда-нибудь кочегарили? Я-то много сожрал угля. Машинист говорил: спасибочко! — поддувало открыв с золой, и была мне его улыбочка выше ордена похвалой. Что запомнится, что покажется,— перепутались времена, и бежит за мной, не отвяжется девятнадцатый век — война.